Настройки поиска (Страница 4 из 9)

Заметка о бывшем немецком населении напоминает на ситуацию в Румынии. Там I. x flavescens встречается значительно чаще в территории с влиянием немецких колонистов, даже там можно видеть его чаще чем в Средней Европе.

До сих пор он сохранился и в восточной Франции, где он вместе с I. pallida держит свою позицию в конкуренции новых гибридов.  В садах в Германии мне кажется что I. flavescens ни I. pallida даже в прошлом не были на первом месте, там  чаще встречались  диплоидные гибриды категории  и I. x sambucina и I. x squalens.
Но эти заметки нельзя обсуждать как объективную информацию, мои впечатления основаны в не очень частых возможностях путешествовать; для систематической работы никогда не было возможности.
Но всё-таки, диплоидные исторические гибриды в западной Европе были и в прошлом вероятно чаще чем Iris x germanica.

Тот находится чаще в южных и восточных европейских странах. В южных в многих клонах, в восточных, кажется, к старинной культуре принадлежит только клон ‘Florentina Coerulea’, но никогда здесь не был в культуре более тёмный клон ‘Caerulea’. В Средней Европе он не был знаком перед тем, что я приобрёл его из Америки и Франции для пругоницкой коллекции.

А что P. x smouthii /P. lactiflora x P. tenuifolia/, которая в некоторых странах бывает в культуре?

Stern (1946):

P.X Smouthii, according to Horticulture Universal, vol. 4, 274 (1843), is a hybrid between P.albiflora (i.e. P.lactiflora) and P.tenuifolia; this plant is sometimes listed in nurserymen's catalogues as P.laciniata. The flowers of P.X Smouthii have a sweet scent and there is usually more than one flower to a stem ; both these characters are inherited from P.lactiflora. It is a charming plant for the garden. P.X Smouthii is a diploid as might be expected, as both the parents are diploids, but it has never borne fertile seed in my garden. This hybrid may have been called after Monsieur Smout, a chemist in Malines, who was a keen hybridizer of plants.

Изменчивость I. pumila огромная, и она соответствует с размерами природного ареала вида.
Приложу снимок из 7. 5. из Пругониц. Налево растение из Крыма, возле него из Болгарии, и две остальные происходят из одного места в Румынии. Можно допустить, что правое может иметь “кровь” I. aphylla - хотя то нет прямой гибрид, описанный как I. binata. 
Все они сейчас растут на том самом участке.

Ни на малом территории здесь, где I. pumila встречается в природе, нет состав цветов одинаковый /на счастье – чем бы мы восхищались!/. Если в своей основе очень изменчивые растения поддерживаются тысячи лет на изолированных островах без возможности обмена генов, потом понятно, что есть такое разнообразие.
Изучать её было бы привлекательно для многих, но если представить себе, что вид цветёт две недели, потом один человек не сделает много. Сверх того, если бы уже удалось собрать растения для культуры и систематичецкого изучения, появятся технические проблемы как зависимость на моментальных условиях на участке, на длине, как долго они на месте, и сверх того в течении нескольких лет заразит и изменит их вирус.

Но не хочу развивать пессимизм. Ваши растения, кажется имеют счастье, что они имеют чрезвычайный состав генов, и другое счастье, что они живут в заповеднике; равнина может возбуждать стремление распахать её. У нас они остались только на скалах, но на некоторых местах с бывшим экстенсивным хозяйством они зарастают другими растениями и гибнут, не смотря на охрану.

Ни я не удержусь - поздравляю!!! /и в самом позитивном смысле и завидую/. МБ

На снимке, к сожалению, нет листьев, но я уверен, что в Плитвицком заповеднике растёт C. purpurascens. В 1976 мы видели там в буковом лесу много цветущих цикламенов. У них были закруглённые, нет продолговатые заострённые листья, напоминающие на плющ, какие знакомы у C. hederifolium. Тоже "ушки" у основания лопастей венчика были только в намётке, как на снимке, не так бесспорные как у C. hederifolium, который встречается в культуре /часто и белый/. 
Хотя C. hederifolium вполне устойчивый, в природе он растет в средиземноморском климате; на Плитвицах климат ближе к средне-европейскому.
Пока я помню, тоже директор Загребского Ботанического сада Др. Унгар, с которой мы после экскурсии говорили о исключительном, на Плитвицах виденном белом экземпляре, oнa не называла эту популяцию как C. hederifolium /или neapolitanum/, a C. purpurascens /или europaeum/.
Много примеров C. purpurascens из Плитвицкого территория можно найти на интернете - пароль „Cyclamen Plitvice“: везде приводят C. hederifolium.
Прилагаю фотографию C. purpurascens из внутренней Хорватии.

Bенгерскиe фотографии показывают, что к определении некоторых диких видов необходимо хорошо знать садовые растения. То не редко пpоявляется и у професиональных ботаников.
То, что есть на фотографиях автора Viktor Kerényi-Nagy как I. x nyaradyana, трудно обсудить иначе чем I. aphylla /I. hungarica/.  Вepoятно Проданов “I. nyaradyana, Nyárádyana, Nyárádiana” был гибридом, в том случае правильно писать I. x nyaradyana, но растение на снимках не кажется быть гибридом!
Снимки показывают очевидно культивированное дикое растение: в посуде, и зараженное вирусом, который уменьшает у I. aphylla размеры. Тем возникают признаки, которые бывают считаны как диакритические.
Иначе на других снимках ирисов в этой публикации есть дискутабильное определение и там, где ситуация много проще чем в случае пока не идентификованного ириса, который получил в нашей Пругоницкой коллекции pабочее название I. nyaradyana.
На снимках  I. variegata Józsefa Hamara eсть cv. ‘Gracchus’ /T. S. Ware 1884/ и ‘Honorabile’ /Lémon 1840/, некоторые снимки I. sibirica выгладят как I. sanguinea, и одна из серий I. arenaria очень напоминает на I. reichenbachii.

Различий очень много, не меньче чем между I. pumila и I. scariosa!

Я был первым, кто ввёл модерные ирисы в свою страну, и тоже подкреплял их интродукцию в нескольких других странах. То было положительно, но модерные ирисы стали быстро замещать ценные историческиe растения, которые принадлежали к нашей культуре. То было уже меньше положительно, и я стал чувствовать ответственность за их судьбу. Тем я начал заботиться их охраной.
Необходимость охраны диких таксонов растений уже несколько десятилетий принята как обязанность культурного общества. У садовых растений это не так, и они изчезают навсегда…
Одна из моих первых инспираций в мире ирисов была работа Г. И. Родионенка, и охраной растений в ботанических садах мы стали систематически интересоваться на основе заключений Ботанического конгресса с Ленинграде. Вот мой интерес перенёсся от гибридизации и популяризации к охране. Это не простая задача: уже собирать не только определенные, но тоже разные безименные растения и искать для них сто или больше лет потерянные имена, и поддерживать их живыми, это задача на целую жизнь. Но потерять их легко через один сезон.
Слова не продолжат наличие любого живого существа, не смотря на его вредность.
Во всех странах происходит приблизительно то самое: люди восхищаются новым, и старое угрожено. Поддержка зависит от идеалистов, их число пока не достаточно.